Историческая закономерность слияния противоположных идей эволюционной биологии в ХVIII-ХX в.в. Имена и высказывания эволюционистов взяты из: Н.Н. Воронцов «Развитие эволюционных идей в биологии» (2004), стр. 110-291. Воронцов излагал свои выводы, опираясь на "научный материализм". Здесь же выводы может сделать сам читатель, опираясь на духовное видение происходящих событий.
Начнем наше повествование с Готфрида-Вильгельма Лейбница (1646-1726) – фигуры энциклопедического склада, логика, физика, лингвиста, биологические идеи которого нередко оказывались в тени его первостепенных математических и философских трудов. Для биологии первостепенное значение имел сформулированный Лейбницем «закон непрерывности». Природа не делает скачков, но между двумя состояниями всегда можно выделить промежуточное, то есть наблюдать переходы. Можно строить и наблюдать непрерывные ряды явлений. Однако сам Лейбниц не распространял свой закон ни на историческое, ни на индивидуальное развитие организма. Лейбниц был сторонником преформизма (роста уже сформированных частей), а эволюция, по Лейбницу, есть цепь развития преформированных зародышей. Изменения, переходы, по Лейбницу, имеют божественное происхождение.
Здесь следует назвать и имя просветителя-трансформиста Пьера-Луи Мопертюи (1698-1759) - математика, путешественника, астронома и биолога. Мопертюи за 15 лет до русско-немецкого эмбриолога К.-Ф. Вольфа впервые высказал идею о том, что индивидуальное развитие есть эпигенетический процесс (развитие из заранее не сформированных частей). Этот малоизвестный ученый в своем сочинении «Красота природы» (1746) развивал взгляды XIX века или даже начала ХХ-го, которые можно назвать генетико-эволюционными: «Поскольку в случайном соединении произведений природы [комбинативная изменчивость, панмиксия] могут сохраниться лишь те особи, в которых имеются известные соответствия, то нет ничего удивительного, что это соответствие имеется во всех ныне существующих видах [приспособленность к условиям окружающей среды]. Случай [мутации, выживание и элиминация], скажут, создал несметное множество видов… сохранились лишь те животные, у которых наблюдались порядок и соответствие [приспособление к среде], и эти виды, что мы видим ныне, - всего лишь ничтожная доля того, что было произведено слепым жребием [естественный отбор]». Мопертюи делал попытки объяснить исчезновение промежуточных звеньев между видами действием каких-либо катастрофических факторов, но его умозаключения и выводы не были замечены современниками.
Карл Линней (1707-1778) по праву считается креационистом. Он писал, что «видов столько, сколько их создало Бесконечное Существо». Его знаменитый труд «Система Природы» был издан в 1735 году. В конце XVII – начале XVIII вв. многообразие вновь описанных и постоянно прибывающих форм было настолько велико, что ботаники и зоологи стали буквально тонуть в море накопленного материала. Создание Линнеем систематики как науки было первым и, пожалуй, самым важным внесением порядка в описательную ботанику и зоологию. Видимо, Карл Линней не был консерватором или ортодоксом по натуре, ибо в 13-ом издании «Системы Природы» уже говорил, что «Бесконечное Существо создало в продвижении от простого к сложному, от малого к многому столько растений, сколько есть ныне отрядов. Затем в результате гибридизации возникли современные роды. Затем Природой были созданы виды». Главной заслугой Линнея считается создание системы органического мира, основанной на принципе иерархичности. Из линнеевской схемы следовала дискретность таксонов, их обособленность друг от друга. Современникам казалось, что градуализм трансформистов (идея о постепенности развития) входит в противоречие с этой дискретностью:
Приложив лейбницевский «закон непрерывности» к систематике, христианский мыслитель, французский биолог-энциклопедист и популяризатор Жорж-Луи Бюффон (1707-1788) выступил в 1749 г. против существования дискретных видов, считая виды плодом фантазии систематиков (в этом можно видеть истоки его не прекращавшейся полемики с Линнеем и антипатии этих ученых друг к другу). Но Бюффон обладал одной чертой характера, а именно – был эклектиком. Отрицая реальность видов в одних трудах, он в других работах не только признавал их реальность, но и предлагал использовать критерий репродуктивной изоляции для разграничения видов. Постоянно переходя от концепций крайнего фиксизма до широкого трансформизма, Бюффон в своих трансформистских высказываниях во многом шел не только впереди времени, но и впереди фактов. Подобная спекулятивность подходов Бюффона, пропагандировавшего в общем верную идею трансформизма, не могла не вызвать резкой критики со стороны Линнея, неизменно предпочитавшего оставаться на почве фактов. Грубые фактические ошибки Бюффона как зоолога вызвали уничтожающую критику со стороны Ж. Кювье и отрицательное отношение к пропагандировавшимся им идеям трансформизма. Заслугой Бюффона можно считать оценку возраста Земли в 70 тыс. лет (1749), в то время как в неопубликованных заметках этот возраст он увеличивал даже и до 500 тыс. лет. Тем самым Бюффон впервые оставил время для протекания эволюционного процесса.
Французский философ и натуралист Жан Батист Робине (1735-1820) развивает трансформистские взгляды в четырехтомном трактате «О природе» (1761-1766) и пропагандирует справедливость «закона непрерывности», исходя из биологического материала. С точки зрения Робине «Уже давно философы утверждают и повторяют, что природа не делает скачков; что она движется всегда и действует во всем постепенно и незаметными оттенками; что закон непрерывности, проявляющийся единообразно в иерархии существ, образует из них одно бесконечно нюансированное целое, лишенное линий реального разделения; что существуют только индивиды, но нет царств, классов, родов и видов» Он критиковал саму возможность классификации, говоря, что «Человеческой гордыне … было очень лестно заключить природу в границы науки…. Однако, - продолжал Робине на следующей странице, - имеется одно соображение, которое, кажется, оправдывает разделение видов и показывает, что если бы и отвергнуть все прочие аргументы, то его все же пришлось бы сохранить как коренящееся в самой природе. Не следует ли считать животными, относящимися к одному и тому же виду, тех животных, которые путем совокупления производят себе подобных, продолжая и сохраняя сходство известного количества форм; не следует ли относить к различным видам животных, совокупление между которыми совершенно бесплодно или … дает [организмы, не способные] произвести ничего при соединении с каким бы то ни было существом?». Но Робине, с позиций неограниченного градуализма возражал этой точке зрения Бюффона и считал, что различия между крайней особью одного вида и ближайшей к ней особью другого вида будет столь несущественными, что вряд ли они смогут оказаться репродуктивно изолированными. Значило ли это, что градуализм (постепенность развития) и дискретность (прерывистость равзития) вошли в неразрешимое противоречие друг с другом? История говорит нам о другом.
Верный шаг к объединению трансформистского и систематического подходов был сделан естествоиспытателем и философом Жаном Батистом Ламарком (1744-1829). Как трансформист (сторонник изменения видов) и деист, он признавал Творца и считал, что Верховный Творец создал лишь материю и природу; все остальные неживые и живые объекты возникли из материи под воздействием природы. Ламарк подчеркивал, что «все живые тела происходят одни от других, при этом не путем последовательного развития из предшествующих зародышей». Таким образом, он выступил против концепции преформизма как автогенетической, а его последователь Этьен Жоффруа Сент-Илер (1772-1844) отстаивал идею о единстве плана строения животных различных типов. С наибольшей полнотой эволюционные идеи Ламарка изложены в «Философии зоологии» (1809), хотя многие положения своей эволюционной теории Ламарк сформулировал во вводных лекциях к курсу зоологии еще в 1800-1802 гг. Ламарк считал, что ступени эволюции не лежат на прямой линии, как это следовало из «лестницы существ» швейцарского натурфилософа Ш. Бонне, а имеют множество ветвей и отклонений на уровне видов и родов. Это представление подготовило почву для будущих «родословных древ». Ламарком был предложен и сам термин «биология» в его современном смысле. Однако в зоологических трудах Ламарка – создателя первого эволюционного учения – содержалось немало фактических неточностей, умозрительных построений, что особенно видно при сравнении его сочинений с трудами его современника, соперника и критика, создателя сравнительной анатомии и палеонтологии Жоржа Кювье (1769-1832). Ламарк считал, что движущим фактором эволюции может быть «упражнение» или «неупражнение» органов, зависящее от адекватного прямого влияния среды. Некоторая наивность аргументации Ламарка и Сент-Илера во многом способствовала антиэволюционной реакции на трансформизм начала ХIХ в, и вызвала абсолютно аргументированную с фактической стороны вопроса критику со стороны креациониста Жоржа Кювье и его школы.
Идеалом для Кювье был Линней. Кювье разделил животных на четыре «ветви», каждая из которых характеризуется общностью плана строения. Для этих «ветвей» его последователь А. Бленвиль предложил понятие типа, полностью соответствовавшее «ветвям» Кювье. Тип – это не просто высший таксон в царстве животных. Между четырьмя выделенными типами животных нет и не может быть переходных форм. Все животные, относящиеся к одному типу, характеризуются общностью плана строения. Это важнейшее положение Кювье крайне существенно и ныне. Хотя количество типов значительно превысило цифру 4, все биологи, говорящие о типе, исходят из фундаментальной идеи, доставляющей немало забот пропагандистам градуализма (постепенности) в эволюции, - идеи об обособленности планов строения каждого из типов. Кювье полностью воспринял линнеевскую иерархичность системы и построил свою систему в виде ветвящегося древа. Но это было не родословное древо, а древо сходства организмов. Как справедливо отмечал А.А. Борисяк, «построив систему на … всестороннем учете сходства и различий организмов, он тем самым открывал двери для эволюционного учения, против которого боролся». Система Кювье была, по-видимому, первой системой органической природы, в которой современные формы рассматривались рядом с ископаемыми. Кювье по праву считается весомой фигурой в становлении палеонтологии, биостратиграфии и исторической геологии как наук. Теоретической основой для выделения границ между слоями стало представление Кювье о катастрофических вымираниях фаун и флор на границах периодов и эпох. Он также разработал учение о корреляциях (курсив Н.Н Воронцова), благодаря которому восстанавливал облик черепа как целого, скелета как целого и, наконец, давал реконструкцию внешнего облика ископаемого животного. Свой вклад в стратиграфию вместе с Кювье внес его французский коллега палеонтолог и геолог А. Броньяр (1770-1847), и, независимо от них, – английский землемер и горный инженер Вильям Смит (1769-1839).
Известен спор Жоффруа Сент-Илера и Жоржа Кювье. Сент-Илер отстаивал идею о единстве плана Творения абсолютно для всех живых организмов и был приверженцем трансформизма (изменения организмов во времени). Сторонник постоянства видов Кювье говорил о разных планах Творения для разных типов. "Найдите общий план строения червя и слона!" - парировал он высказываниям Сент-Илера. Исход спора был ясен. Жоффруа Сент-Илер был вынужден признать ошибочность идеи о едином плане строения всех типов животных и сдать эти свои позиции.
Великий Иоганн Вольфганг Гёте (1749-1832) с интересом следил за развитием отношений между Сент-Илером и Кювье. 2 августа 1830 года он делился своими размышлениями о знаменитом споре двух биологов со своим биографом и летописцем И.П. Эккерманом. Гений Вольфганга Гёте смог увидеть, что трансформизм Сент-Илера и креационизм Кювье не противоречат друг другу:
"В Жоффруа де Сент-Иллере мы отныне и на долгие времена имеем могучего союзника. И еще я понял, с каким страстным интересом относится к этому спору французский ученый мир, если, несмотря на грозные политические события (июльская революция 1830 г. во Франции), заседание 19 июля состоялось при переполненном зале. Но самое лучшее, что метод синтезированного рассмотрения природы, введенный Жоффруа во Франции, теперь более пересмотру не подлежит... Отныне и во Франции Дух, подчинив себе материю, станет господствовать при исследовании природы. Французам откроются великие принципы Творения, они заглянут в таинственную мастерскую Господа. Да и что, собственно, стоит все общение с природой, если, идя аналитическим путем, мы имеем дело лишь с ее отдельными материальными частями и не чувствуем веяние того Духа, который каждой из этих частей предсказывает ее путь и любое отклонение от него приостанавливает или поощряет силой внутреннего закона. ... теперь Жоффруа де Сент-Илер решительно к нам присоединился - и вместе с ним все его выдающиеся ученики и приверженцы во Франции. Это событие невероятно много значит для меня, и я, конечно, ликую, что победа наконец-то осталась за делом, которому я посвятил свою жизнь и потому с полным правом могу называть его своим делом".
Из этого высказывания Гёте видна его дальновидность, опередившая многие века. Гёте приветствовал привнесение в статический креационизм Кювье динамику трансформизма, но, кажется, эта гениальная идея становится реальностью только в начале ХХI века! Современники не увидели того, о чем говорил Гёте, и остались каждый при своем мнении: Кювье и последователи не приняли трансформизм, Сент-Илер и Л. Окен – не развивали направления синтеза этих двух течений, хотя и те, и другие не сомневались в реальности Творца!
Термин учения о форме организмов - морфологии - был введен в биологическую науку Гёте, а само учение возникло в конце ХVIII века. Для креационистов того времени понятие о единстве плана строения означало поиск сходства, но не родства организмов. Задача сравнительной анатомии виделась в попытке понять по какому плану творило Верховное Существо все то разнообразие животных, которое мы наблюдаем на Земле. Эволюционная классика называет этот период развития биологии "идеалистической морфологией". Данное направление развивалось и противником трансформизма английским анатомом и палеонтологом Ричардом Оуэном (1804-1892). Кстати, именно он предложил в отношении структур, выполняющих сходные функции применять всем теперь известную аналогию или гомологию, в зависимости от того, относятся ли сравниваемые животные к одному плану строения, или к разным (к одному типу животных или к разным типам).
Немецкий натурфилосов трансформист Лоренц Окен в своей книге «Зарождение» (1805) выступал убежденным сторонником биогенеза (противником взглядов о самозарождении жизни). Знаменитая формула «Omne vivum e ovo!» - «Все живое – из яйца!», это перефразированное Окена: «Nullum vivum ex ovo! Omne vivum e vivo». (Перевод: Нет живого не из яйца! Все живое от живого.)
Напомним, что почти до середины ХVII века среди ученых полностью господствовала теория самозарождения жизни – витализм. Считалось, что особая «жизненная сила» способна зародить зародыши жизни в подходящем для этого субстрате. Споры между сторонниками абиогенеза (самозарождения) и биогенеза (все живое от живого) продолжались и в ХIХ веке. Постепенно, в результате этих споров, у широкой общественности складывалось мнение, что самозарождение – это подтверждение материализма, а биогенез – это подтверждение Творения. Трансформизм постепенно тесно связывался с самозарождением, и через него с материализмом, а креационизм утверждал, что биогенез – это доказательство древней как мир концепции, не нуждающееся в дальнейших разъяснениях. Надо знать, что с самого начала развития биологии как науки подобного разделения не было, оно возникло спонтанно, в результате исторического развития биологических идей в той человеческой среде, в которой они оказались. Вы можете убедиться сами, что биология, как наука смогла состояться, только вобрав в себя выводы и достижения ученых, бывших по обе стороны баррикад, мировоззрение которых зачастую было смешением двух напрямую не связанных концепций (например, трансформизма и биогенеза). Лекция Луи Пастера (1822-1895), получившего премию Французской академии в 1862 году за свой знаменитый опыт, содержала уже сформированное мнение о сказанном выше «окончательном» разделении идеологий (7 апреля 1864 года):
«Какое торжество, милостивые государи, какое торжество для материализма, если бы он мог утверждать, что материя действительно организуется и оживляется сама собою… Ах! Если бы мы еще могли придать ей такую жизнь, которая видоизменялась бы в своих проявлениях вместе с условиями наших опытов, то естественным образом мы должны были бы прийти к обоготворению этой самой материи. К чему тогда допускать первобытное Творение, перед тайной которого мы поневоле должны преклоняться?...»
Читайте продолжение главы "Слияние разных идей".
|
![[Энергетические картины]](http://tvorenie-new.narod.ru/energ_pictures_2.jpg)
